Сесилия Ахерн "Каждый год"/ Cecelia Ahern "Every Year"

Перевод выполнен Tanneale.
Редактор: Anutic

Каждый год я наблюдаю за ними. Каждый год я вижу как всё меняется, как то, что было значительным, уходит на второй план, но, всё же, остается. Если вы попытаетесь присмотреться к остроте в изгибах улыбок, некогда сжатых губ, к расслабленным плечам, которые некогда были сгорблены, или прислушаетесь к потоку слов, которые раньше были не сказаны, вы сможете заметить, что острота смазалась, подобно лучам раннего солнца, блуждающим по ледяной скульптуре, которую выставляют раз в год на лужайку перед домом. Присмотритесь и вы заметите на этой твердой ледяной поверхности капли, вы услышите их и увидите как они, сползая вниз, пытаются исчезнуть. Прозрачные, ещё прохладные, они нагрелись достаточно, чтобы попытаться достичь газона, но воздух ещё не настолько прогрелся, чтобы всё начало таять. Время было солнцем для этой семьи. Год за годом, я наблюдала за тем, как ускользают от них холод и равнодушие, и сейчас я вижу их вместе, окруженных теплом Рождественского дня.

Одни и те же руки каждый год достают меня из темного, пыльного угла чердака, но каждый год они чувствуются по-разному. На протяжении многих лет они несли не только меня, но и тяжкое бремя ответственности. Я чувствую это в его руках, в его тяжелых шагах, громыхающих по лестнице. Я прошла путь от небрежного обращения этих некогда грязных, детских рук до нежного укачивания. Они принадлежат мужчине, руки которого некогда были грязны, а мысли беззаботны, и теперь они стали такими, какими являются сейчас. Ему дал меня его отец: специальное июльское предложение, выставленное в 1920-е годы в витрине обветшалого хозяйственного магазина, краска на стенах которого в тех местах, где она ещё оставалась, пошла пузырями и ободралась.

Как и мой хозяин, я стара и сейчас он делит меня со всей своей семьей. В этом году мы медленно спускаемся вниз по лестнице, его дыхание громко и руки дрожат. Я не чувствую себя в безопасности в его хватке, которая, вроде бы, не изменилась за прошедшие годы, но мне страшно, что он, как это бывало раньше, когда он был ещё мальчишкой, неожиданно выпустит меня из своих рук. Я была с ним всю его жизнь, я видела, как он становится старше, но остается ещё молодым, будто время движется в двух направлениях. С каждым годом его тело становится более хилым, но дух остается несломленным. Он живет именно для этого момента, для того, чтобы его семья собралась вокруг него, будто он и его жена огонек для мотыльков.

Он кладет меня на стол перед потрескивающим огнем. Я вижу чулки, свисающие с каминной полки, к которым каждый год добавляется ещё по одному для нового члена семьи. Я вижу разноцветные подарки, сложенные под елкой, блестящую бумагу и большие восхитительные банты, которые будут развязаны и разорваны. Он и она провели всю неделю, заворачивая подарки в бумагу, я знаю это, так как слышала их приглушенные голоса, раздающиеся под чердаком, и я знаю, что весь месяц перед Рождеством они вместе потратили на хождение по магазинам. Их совместные, тщательно обдуманные решения, были сделаны ими, пока они бродили под праздничными огнями, укутанные в шарфы, шапки, перчатки, в то время как мир вращался вокруг них. Они заметили это, улыбнувшись, когда зажглись огни, когда внуки, преисполненные благоговейного страха садились на колени Санты, они заметили, что в преддверии праздника в окнах появляется всё больше ёлок.

Эти незаменимые недели, когда все чувствуют силу времени, которое с каждым прошедшим днём тикает всё громче, идёт быстрее, в то время как слева в грудной клетке стучат сердца в предвкушении и ожидании. Вместе со стариком я жду прихода гостей. Вместе с ним я осматриваю комнату, вижу гордость в его глазах, ощущаю его волнение, которое распространяется по его венам, в предвкушении нового года, нового дня с семьей. Боже мой, а ведь они случаются не так часто, я знаю, что он так думает.

Звенит дверной звонок, и тиканье времени заглушается рождественским звоном. Огни свечей, стоящих у окна, взволнованно танцуют на своих фитильках, в то время как у дома останавливается всё больше машин. На елке сверкают огни, подмигивая ему, пока он идет к двери. Подготовка окончена, время пришло. Люди начинают прибывать. Один за другим.

Крепко обнимают отца и мать, рукава шерстяных джемперов окружают высокие воротники, пришедшие охают и ахают от восхищения, пока запахи корицы, сосны, брюссельской капусты и готовящейся индейки щекочут их носы. Дети возбужденно бегают вокруг, их маленькие сердца переполнены восхищением и утренней магией. Они тычут в подарки, разглядывают имена на бирках, смотрят в изумлении на камин, качая головами, они задаются вопросом и обсуждают вместе, как же он смог это сделать. Затем звучат ежегодные истории о том, как кто-то слышал его шаги на крыше, о том, как кто-то видел улетающих северных оленей, и о том, как кто-то встретил этого великого человека лично. Для младшеньких, которые проспали всю ночь, - большие глаза и рты, раскрытые в удивлении, и закатанные глаза для взрослых, которые прячут улыбки и в тайне желают, чтобы это волшебное чувство вернулось к ним. Какой великий человек, думают все малыши, жуя начинку пирога. Какой великий человек.

А затем разговор, немного натянутый сначала, начинают вести те, кто когда-то делил спальни и секреты, кто когда то сражался за игрушки и друзей, и жался под простынями с фонариком. И вот они собрались единственный раз в году, когда родительский огонь сверкает достаточно ярко, чтобы собрать их всех. Комната превращается в блюдо из прошлого, настоящего и будущего семьи. Все глаза прикованы к детям, которые окунаются в возбуждение завтрашнего дня, и которые, в свою очередь, возвращают чувство магии их родителям.

Он сообщает, что собирается взгромоздить меня на верхушку ёлки, и малыши мчатся. чтобы собраться вокруг. Старик берет меня в свои слабые руки. Обычные аплодисменты звучат так же, как в прошлые годы, но не для меня. Как и ледяная скульптура, вы должны обращать на это пристальное внимание. Время прошло и звук хлопков изменился. В ранние годы в них можно было услышать волнение, восторг младших, видевших это в первый раз. Годы шли и время утекало так спокойно и тонко, как перышко на ветру, поздравления превратились в насмешки, а волнение в скуку, поскольку гормоны парили вокруг в изменяющихся телах, пинаясь и крича. Теперь они взрослые: матери и отцы, дяди и тети научились ценить все то, что было неоцененным ими в подростковом возрасте. Они аплодируют громко и радостно вместе со своими малышами, возбужденно прыгающими вокруг, вытягивающими свои шеи, чтобы посмотреть на меня с благоговейным трепетом.

Да, они повзрослели. На протяжении всех этих лет я видела как изменяются их лица: как они учатся скрывать своё разочарование так же хорошо, как декабрьская погода скрывает землю. Снежинки падают, изменяя пейзаж и покрывая неровности и изъяны гладким сверкающим снегом.

Я уже знаю, что в следующем году на мое место меня будет взгромождать другая пара рук. Я почувствовала это в его покачиваниях и в том как его глаза наполнились слезами, пока не видели другие. Вместо того, чтобы подойти прямо к ёлке, он поворачивает и я понимаю, что он несет меня двенадцатилетнему Тому, рот которого открыт в изумлении в то время, как я перехожу из старых рук в новые. Старший внук оглядывается назад на мать и отца, которые ободряюще кивают головами и улыбаются с гордостью.

Том медленно несет меня к ёлке. Теперь она выглядит больше, чем раньше, поскольку я лежу в руках маленького мальчика. Чем ближе мы подходим, тем больше становится дерево, мишура сверкает и ветви опьяняюще пахнут сосной. Я вижу наше отражение в красном шаре. Я вижу возбуждение и тревогу на лице Тома, пока он осторожно ступает шаг за шагом, не желая испортить момент. За его спиной притихла вся семья, и он начинает подниматься по лестнице. Мальчик торжественно взгромождает меня на моё законное место.

Они думают, что так будет всё время, но я знаю, что это не так. Раньше, когда гормоны бушевали в них, они думали, что лучше быть где-угодно, только бы не за этим обеденным столом в этот день, но сейчас они думают по-другому. Я ощущаю это, наблюдая за взрослыми, в то время как малыши сами следят за ними.

То же самое, и с каждым годом всё с большей силой, думают и они, но посмотрите внимательно, потому что это не совсем так.

Это как раз то, что делает людей несчастными и счастливыми в это время. Это - горьковато-сладкая магия Рождества. Это особенно и сказочно, и прекрасно и каждый год богат многими сказанными и несказанными словами. Они поняли, что это как раз те дни, когда границы расплывчаты, речи обильны и становятся добрее, а глаза наполняются слезами, которые не желают исчезать, которые не желают говорить "прощай" этим драгоценным моментам, и хотят вернуть ушедшие дни и всех людей, которых потеряли.

Каждый день каждого года они стремились к этому моменту, когда они вместе и окружены теплом Рождественского дня.